Ничто не покупается за большую цену, чем частица человеческого разума и свободы (Ф. Ницше)
Сейчас будет о песне, об Эдит, и о войне. А также, если речь пошла о тех, кто писал для Пиаф и помогал работать- так мы ее и продолжим.
Анри Конте. Он не просто писал прекрасные стихи для Эдит, он прекрасно писал о самой Эдит. Чтобы понять, что человек чувствовал к Эдит можно просто привести его слова о ней:
"Она еще не заговорила, но я уже знаю, что она скажет. Потому что в ее глазах, в протянутых руках я вдруг вижу мольбу, я
ее узнаю, она стара, как мир, это мольба, надрывающий душу, но напрасный стон: "Останься со мной... Я тебя еще люблю... У меня есть только ты... останься..."
...Из чего сделано сердце Пиаф? Любое другое на его месте давно бы разорвалось.
...Эдит Пиаф еще больше наклонила голову, как будто она слишком тяжела для нее. Я вижу ее запавшие глаза, которые ничего не хотят больше видеть.
..."Что делать? Утешать? Но как? Я думаю о всех этих песнях, в которых слышатся ее собственные рыдания, биение ее сердца и та удивительная сила, которую она черпает в самой себе, в своей груди, в своей жизни."
Думаю, Конте любил Пиаф как музу, образ. А жил он с другой женщиной - которая гладила ему рубашки и готовила обед.
И вот здесь интересный момент - Эдит удержать было нельзя, но человек ей должен был принадлежать. А он мог ее любить, мог с ней работать, но шел домой есть ужин. Очень грустно то, что Пиаф, поняв что удержать его нельзя, хотела от него хоть ребенка. Но ребенка не случилось.
Анри Конте, в принципе, "завершил" формирование "Великой Эдит Пиаф", добавил необходимые штрихи к творению, и теперь она могла блистать.
В плане работы, очевидно, стало проявляться воспитание Ассо. Пиаф была треботваельна, энергична и невероятно работоспособна. Даже когда все валились с ног -она заставляла вкалывать, потому что понимала, что только одним талантом дела не сделаешь -нужно очень много работать. То есть-возможно все, но работать надо. Эту работоспособность она пронесла через всю жизнь. Самой большой ее любовью была любовь к песне и к зрителям. Она просто не представляла, что она могла делать еще -только петь. Сцена - ее душа, ее сила, ее небо. Наверно, именно поэтому на сцене она выглядела несколько иначе, чем в жизни (как говорила Берто - ее не узнавали, когда она пародировала себя где-нибудь на улице или в ресторане - был у нее такой способ "пошутить". Типа, они все думают - вот дура изображает Пиаф, а на самом деле их обманули, и она и есть Пиаф) Не потому, что публика не обманывает, не потому, что публика не предает. Наоборот -и обманывает, и предает, и забирает все силы.
НО! Это тот случай, когда любят не за что-то, а просто так. Пиаф ведь скорее жила, чтобы петь - а публика и сцена дает это(а не наоборот, хотя жизнь человеческая ей была не чужда, как неземной Гит)
Итак, Пиаф могла блистать. А потом( точнее во время) была война. Когда фашисты вошли в Париж, когда нужно было "регистрироваться" у них, Пиаф правда, получила разрешение без труда. НО! Ей было нелегко. Однозначно, Пиаф нацистов не принимала. А нужно было выступать - и она на одном из концертов, в зале, полном фашистскими офицерами, запела песню и свет падал тремя полосами французского флага. Что привело нацистов в ярость и было выдвинуто требование песню снять. Пиаф сказала - нет. Песню в итоге оставили, флаг убрали. Она предпочитала ездить в лагеря, а не в нацистские города, она фотографировалась с пленными, дабы проделывать довольно специфическую операцию - готовились фальшивые документы на пленных . Немыслимым способом поддельные документы передавались им при повторном концерте, и тем, кто бежал, они помогали. Но война была еще и периодом пьянства, запустения и "внутренней" тьмы для Пиаф -когда напиваешься, чтобы не думать.
В то же время находились люди, вымогавшие у нее деньги, под предлогом того, что у них родственники евреи, и их надо спасать. А Пиаф давала деньги, считая, что вдруг она откажет, а это на самом деле могло бы спасти кого-то. Ей был очень памятен случай с 10 франками.
В это же время у Пиаф появился другой поэт - Мишель Эмер. Здесь, внимание! Очень важный момент: Пиаф уже имела возможность сталкиваться с Мишелем и его творенями, которые он ей предлагал. Но это ее абсолютно не впечатлило, ибо дурь про цветочки Пиаф петь не могла. Когда он пришел-несклданый "лейтенантик" (как она звала его). Пиаф разговаривать с ним не хотела и дверь не открыла. Но он влез в окно, показал песню - Аккордиониста - и - о да- он стал одним из ее песенников! Это было точное попадание. Никогда нельзя судить о человеке не просто по первому взгляду, но даже по первой песне. Пиаф спасла его тогда, ибо будучи евреем, он вряд ли мог расчитывать на "сочувствие нацистов", и оона заплатила, чтобы переправить его в свободную зону.
Интересно, что Эмер, поехав однажды к ней в Америку, и будучи там одним из редких людей, кого она знала, был очень странно принят. Пиаф ему сказала: ну что, лейтенантик, песню принес? И он написал ей песню прямо там, в кабаре, за довольно короткий срок-несколько часов. Он оставался одним из самых верных друзей Пиаф.
Нельзя не вспомнить и Мишеля Ривгоша
И Шарль Дюмон, который также был влюблен в Пиаф, и внешне больше походил на чиновника. Он не очень впечатлял Пиаф, но именно он написал великую песню " Нет, я ни о чем не жалею", которая стала не просто визитной карточкой Пиаф, а манифестом, гимном ее жизни. И это было попадание в яблочко.
И еще немного. Появляется Луи Барье.Он просто предложил стать импресарио Эдит. И стал им. Он прошел с ней все: и периоды успеха, и черную серию наркомании, когда ему приходилось уносить ее со сцены, и период «фабрики» -к чему он относился не очень хорошо. То есть к самому созданию певцов Пиаф неплохо, но вот к тому, что они будут занимать место в концертной программе Эдит… - вот тут нет и нет. Он понимал, что Эдит - это Эдит, что на ее фоне вообще трудно блеснуть и что бриллианты блестят по-разному, надо их как-то разделять. Вообще как импрессарио он делал для нее очень и очень много. Особенно во время заграничных поездок, во время наркомании, когда ему пришлось прямо с концертов, с турне, везти ее в клинику. Пиаф считала его одним из самых важных людей в своей жизни. А жизнь она могла устроить "веселенькую". Лулу приходил в отчаяние - от ее несговорчивости, о того, что она ничего не копила и тратила деньги так, что крупные гонорары могли улетать за пару дней (он даже посоветовал ей завести 2 счета - один для трат, а другой-для накоплений. И Эдит с удовольствием тратила деньги с обоих). Эдит должна была "гореть" в полную силу. Но нужно было, чтоб кто-то поливал ее холодной водой. Конечно, Лулу не имел на нее очень обширного влияния, но он старался и как мог, о ней заботился. До конца.
Был еще один человечек, звали его Клод Фигю. Был он поклонником Пиаф, по утверждению Момоны с 13 лет. Когда вырос - поступил к ней на работу секретарем (фактически заменив Азнавур -то есть стал делать все и немного более). Он всегда ее любил и пытался по мере сил о ней заботиться, но воли у него не было, и он вряд ли мог стать для Эдит кем-то более значимым. Однако, когда ей было плохо, и рядом не было никого -он все же был для нее "спасением". Кроме того, она немного занималась его "музыкальным образованием", хотя его вряд ли можно назвать "законченным творением". Страшно то, что когда Пиаф уже была больна, и ей не так много оставалось, Клод покончил с собой,по причине не ясной окружающим (любви Эдит он не ждал, хотя она любила его -по-своему) . И Пиаф никто не говорил о его смерти. Но самое важное то, что он привел Тео - таким образом, сильно изменив последние дни жизни Эдит к лучшему.
О самой Берто писать вряд ли можно однозначно. Она была не самым лучшим помощником Эдит и далеко не ангелом-хранителем, коим она себя аккуратно пыталась изобразить - пила вместе с Эдит и даже оправдывала в определенных случаях это - что, дескать, повеселиться хотелось (а пить до состояния, когда подняться и идти невозможно, лаять на прохожих - это нормальное веселье?!). Читала, что именно она "снабжала" Эдит наркотиками - сколько в этом правды трудно понять. В итоге даже была выгнана вон за воровство. Но она знала Эдит с детства и в биографии Эдит достаточно много фактов, которые Момона не с потолка взяла, они встречаются и у самой Эдит и у других ее биографов, поэтому сплошным сочинительством трудно назвать ее работу. К людям Эдит она отнеслась довольно аккуратно, хотя при ее неумеренном воображении, о котором многие говорят, считая ее сочинительницей, могла бы и иначе написать. Или не могла. В любом случае, очень вряд ли она была с Эдит исключительно из-за денежной составляющей, потому что изначально никакой особо денежной составляющей не было, ибо "жили как воробьи" - порхая с улицы на улицу. Возможно, ее просто влекла личность Пиаф, она была для нее неким образцом, которым самой Симоне быть хотелось, но увы, не получалось никак. Неясно, сестра она ей была или нет, а по умолчанию можно считать как угодно. И потом - Пиаф хотела с ней попрощаться, а это говорит о многом (даже если учесть, что это было прощание-прощение, то она его как минимум заслуживала). Она ею восхищалась, таскала и чистила ее концертное платье и почти всегда была рядом (хотя лично мне кажется, что лучше б она была как можно дальше иногда, особенно в случаях с алкоголем и наркотиками) - много это или мало -неизвестно. Ее нельзя судить нам, потому что мы не знаем всего. Судить вообще никого нельзя, особенно издалека со зрением -3.Но это просто дополнение.
Далее идет период "фабрики" - Пиаф сама стала наставником. Об этом далее.
Анри Конте. Он не просто писал прекрасные стихи для Эдит, он прекрасно писал о самой Эдит. Чтобы понять, что человек чувствовал к Эдит можно просто привести его слова о ней:
"Она еще не заговорила, но я уже знаю, что она скажет. Потому что в ее глазах, в протянутых руках я вдруг вижу мольбу, я
ее узнаю, она стара, как мир, это мольба, надрывающий душу, но напрасный стон: "Останься со мной... Я тебя еще люблю... У меня есть только ты... останься..."
...Из чего сделано сердце Пиаф? Любое другое на его месте давно бы разорвалось.
...Эдит Пиаф еще больше наклонила голову, как будто она слишком тяжела для нее. Я вижу ее запавшие глаза, которые ничего не хотят больше видеть.
..."Что делать? Утешать? Но как? Я думаю о всех этих песнях, в которых слышатся ее собственные рыдания, биение ее сердца и та удивительная сила, которую она черпает в самой себе, в своей груди, в своей жизни."
Думаю, Конте любил Пиаф как музу, образ. А жил он с другой женщиной - которая гладила ему рубашки и готовила обед.
И вот здесь интересный момент - Эдит удержать было нельзя, но человек ей должен был принадлежать. А он мог ее любить, мог с ней работать, но шел домой есть ужин. Очень грустно то, что Пиаф, поняв что удержать его нельзя, хотела от него хоть ребенка. Но ребенка не случилось.
Анри Конте, в принципе, "завершил" формирование "Великой Эдит Пиаф", добавил необходимые штрихи к творению, и теперь она могла блистать.
В плане работы, очевидно, стало проявляться воспитание Ассо. Пиаф была треботваельна, энергична и невероятно работоспособна. Даже когда все валились с ног -она заставляла вкалывать, потому что понимала, что только одним талантом дела не сделаешь -нужно очень много работать. То есть-возможно все, но работать надо. Эту работоспособность она пронесла через всю жизнь. Самой большой ее любовью была любовь к песне и к зрителям. Она просто не представляла, что она могла делать еще -только петь. Сцена - ее душа, ее сила, ее небо. Наверно, именно поэтому на сцене она выглядела несколько иначе, чем в жизни (как говорила Берто - ее не узнавали, когда она пародировала себя где-нибудь на улице или в ресторане - был у нее такой способ "пошутить". Типа, они все думают - вот дура изображает Пиаф, а на самом деле их обманули, и она и есть Пиаф) Не потому, что публика не обманывает, не потому, что публика не предает. Наоборот -и обманывает, и предает, и забирает все силы.
НО! Это тот случай, когда любят не за что-то, а просто так. Пиаф ведь скорее жила, чтобы петь - а публика и сцена дает это(а не наоборот, хотя жизнь человеческая ей была не чужда, как неземной Гит)
Итак, Пиаф могла блистать. А потом( точнее во время) была война. Когда фашисты вошли в Париж, когда нужно было "регистрироваться" у них, Пиаф правда, получила разрешение без труда. НО! Ей было нелегко. Однозначно, Пиаф нацистов не принимала. А нужно было выступать - и она на одном из концертов, в зале, полном фашистскими офицерами, запела песню и свет падал тремя полосами французского флага. Что привело нацистов в ярость и было выдвинуто требование песню снять. Пиаф сказала - нет. Песню в итоге оставили, флаг убрали. Она предпочитала ездить в лагеря, а не в нацистские города, она фотографировалась с пленными, дабы проделывать довольно специфическую операцию - готовились фальшивые документы на пленных . Немыслимым способом поддельные документы передавались им при повторном концерте, и тем, кто бежал, они помогали. Но война была еще и периодом пьянства, запустения и "внутренней" тьмы для Пиаф -когда напиваешься, чтобы не думать.
В то же время находились люди, вымогавшие у нее деньги, под предлогом того, что у них родственники евреи, и их надо спасать. А Пиаф давала деньги, считая, что вдруг она откажет, а это на самом деле могло бы спасти кого-то. Ей был очень памятен случай с 10 франками.
В это же время у Пиаф появился другой поэт - Мишель Эмер. Здесь, внимание! Очень важный момент: Пиаф уже имела возможность сталкиваться с Мишелем и его творенями, которые он ей предлагал. Но это ее абсолютно не впечатлило, ибо дурь про цветочки Пиаф петь не могла. Когда он пришел-несклданый "лейтенантик" (как она звала его). Пиаф разговаривать с ним не хотела и дверь не открыла. Но он влез в окно, показал песню - Аккордиониста - и - о да- он стал одним из ее песенников! Это было точное попадание. Никогда нельзя судить о человеке не просто по первому взгляду, но даже по первой песне. Пиаф спасла его тогда, ибо будучи евреем, он вряд ли мог расчитывать на "сочувствие нацистов", и оона заплатила, чтобы переправить его в свободную зону.
Интересно, что Эмер, поехав однажды к ней в Америку, и будучи там одним из редких людей, кого она знала, был очень странно принят. Пиаф ему сказала: ну что, лейтенантик, песню принес? И он написал ей песню прямо там, в кабаре, за довольно короткий срок-несколько часов. Он оставался одним из самых верных друзей Пиаф.
Нельзя не вспомнить и Мишеля Ривгоша
И Шарль Дюмон, который также был влюблен в Пиаф, и внешне больше походил на чиновника. Он не очень впечатлял Пиаф, но именно он написал великую песню " Нет, я ни о чем не жалею", которая стала не просто визитной карточкой Пиаф, а манифестом, гимном ее жизни. И это было попадание в яблочко.
И еще немного. Появляется Луи Барье.Он просто предложил стать импресарио Эдит. И стал им. Он прошел с ней все: и периоды успеха, и черную серию наркомании, когда ему приходилось уносить ее со сцены, и период «фабрики» -к чему он относился не очень хорошо. То есть к самому созданию певцов Пиаф неплохо, но вот к тому, что они будут занимать место в концертной программе Эдит… - вот тут нет и нет. Он понимал, что Эдит - это Эдит, что на ее фоне вообще трудно блеснуть и что бриллианты блестят по-разному, надо их как-то разделять. Вообще как импрессарио он делал для нее очень и очень много. Особенно во время заграничных поездок, во время наркомании, когда ему пришлось прямо с концертов, с турне, везти ее в клинику. Пиаф считала его одним из самых важных людей в своей жизни. А жизнь она могла устроить "веселенькую". Лулу приходил в отчаяние - от ее несговорчивости, о того, что она ничего не копила и тратила деньги так, что крупные гонорары могли улетать за пару дней (он даже посоветовал ей завести 2 счета - один для трат, а другой-для накоплений. И Эдит с удовольствием тратила деньги с обоих). Эдит должна была "гореть" в полную силу. Но нужно было, чтоб кто-то поливал ее холодной водой. Конечно, Лулу не имел на нее очень обширного влияния, но он старался и как мог, о ней заботился. До конца.
Был еще один человечек, звали его Клод Фигю. Был он поклонником Пиаф, по утверждению Момоны с 13 лет. Когда вырос - поступил к ней на работу секретарем (фактически заменив Азнавур -то есть стал делать все и немного более). Он всегда ее любил и пытался по мере сил о ней заботиться, но воли у него не было, и он вряд ли мог стать для Эдит кем-то более значимым. Однако, когда ей было плохо, и рядом не было никого -он все же был для нее "спасением". Кроме того, она немного занималась его "музыкальным образованием", хотя его вряд ли можно назвать "законченным творением". Страшно то, что когда Пиаф уже была больна, и ей не так много оставалось, Клод покончил с собой,по причине не ясной окружающим (любви Эдит он не ждал, хотя она любила его -по-своему) . И Пиаф никто не говорил о его смерти. Но самое важное то, что он привел Тео - таким образом, сильно изменив последние дни жизни Эдит к лучшему.
О самой Берто писать вряд ли можно однозначно. Она была не самым лучшим помощником Эдит и далеко не ангелом-хранителем, коим она себя аккуратно пыталась изобразить - пила вместе с Эдит и даже оправдывала в определенных случаях это - что, дескать, повеселиться хотелось (а пить до состояния, когда подняться и идти невозможно, лаять на прохожих - это нормальное веселье?!). Читала, что именно она "снабжала" Эдит наркотиками - сколько в этом правды трудно понять. В итоге даже была выгнана вон за воровство. Но она знала Эдит с детства и в биографии Эдит достаточно много фактов, которые Момона не с потолка взяла, они встречаются и у самой Эдит и у других ее биографов, поэтому сплошным сочинительством трудно назвать ее работу. К людям Эдит она отнеслась довольно аккуратно, хотя при ее неумеренном воображении, о котором многие говорят, считая ее сочинительницей, могла бы и иначе написать. Или не могла. В любом случае, очень вряд ли она была с Эдит исключительно из-за денежной составляющей, потому что изначально никакой особо денежной составляющей не было, ибо "жили как воробьи" - порхая с улицы на улицу. Возможно, ее просто влекла личность Пиаф, она была для нее неким образцом, которым самой Симоне быть хотелось, но увы, не получалось никак. Неясно, сестра она ей была или нет, а по умолчанию можно считать как угодно. И потом - Пиаф хотела с ней попрощаться, а это говорит о многом (даже если учесть, что это было прощание-прощение, то она его как минимум заслуживала). Она ею восхищалась, таскала и чистила ее концертное платье и почти всегда была рядом (хотя лично мне кажется, что лучше б она была как можно дальше иногда, особенно в случаях с алкоголем и наркотиками) - много это или мало -неизвестно. Ее нельзя судить нам, потому что мы не знаем всего. Судить вообще никого нельзя, особенно издалека со зрением -3.Но это просто дополнение.
Далее идет период "фабрики" - Пиаф сама стала наставником. Об этом далее.